Упрощенная HTML-версия
41
Во всех случаях: и с младенцем, и с невестой, и с покойником, совершался обряд –
омовения
, смысл которого – “смыть” прежнее состояние (нерожденности, девичества,
жизни). Нечистыми представлялись роженица и новорожденный: рождение, во-первых,
считалось высшим проявлением женского начала, связанного с нижним, негативным, а, во-
вторых, переводило ребенка из невидимого в видимое, из представителя иного мира в живого
человека. Очищение невесты связано с превращением ее из “своей” в “чужую” для
родительского дома и, наоборот, из “чужой” в “свою” для дома жениха (идея смерти и
возрождения). Нечистым считался и покойник, уходивший в мир иной. Омовение, наряду с
другими действиями, нейтрализовало исходившую от него смертоносную силу и
одновременно облегчало ему переход в царство мертвых.
Сходство проявляется и в том, что совершавшихся в родильной и погребальной обрядности
действия аналогичны по назначению и синхронны, хотя предполагали противоположный
эффект и порядок; в свадьбе же реализовались представления и о рождении, и о смерти. В
течение года продолжались обряды принятия новорожденного в семью или общину
(проведывание роженицы сельчанами, выбор кумовьев, ритуальный обед-родины, крещение,
крестины, первая стрижка ребенка) и поминальные обряды (прощание, похороны, поминки
после похорон, а также на 9-й, 40-й день и в годовщину). Со сроками поминания покойного
перекликаются омовение роженицы и повитухи на третий день и очистительная молитва
родившей через 40 дней, после которой ей вновь разрешалось посещение церкви.
Свадебный и похоронный обряды сближало, например, сходство причитаний, включение
элементов одного ритуала в другой: плач невесты-сироты, как бы приобщавший умерших
родителей к участию в свадьбе, или, наоборот, похороны “невесты” (незамужней девушки),
которые содержали черты свадебных действий, поскольку все критические точки жизни
должны были быть пройдены по порядку.
Праздники имели и свои существенные отличия. Рождение отмечалось спокойно, сдержанно,
главным было помочь женщине в родах, очистить ее и младенца, принять нового члена в
общину. Свадьба – кульминация жизни – напротив, была масштабным, шумным событием с
очень сложным ритуалом и глубоким смыслом. Значительным и глубокомысленным
являлось и погребение, требовавшее точного выполнения установленных правил во
избежание опасности, исходившей от покойника. Остановимся подробнее на свадебном и
погребальном обрядах.
По мнению А.В.Юдина в традиционной
свадьбе
выявлялись два основных признака, тесно
связанных между собой, – диалогичность и переходный характер. Диалог ведли род жениха и
род невесты, чуждые пока друг другу, но стремившиеся породниться. В обряде постоянно
сталкивались оппозиции свой – чужой, близкий – далекий, доля – недоля, жизнь – смерть.
Замужество ритуально осмысливалось как смерть: плач невесты, сборы в долгий путь, в
чужую сторонушку, мир иной. Одновременно оно отмечало переход из юношества в
полноправную зрелость (величание молодых по отчеству, именование князем и княгинею).
Во время празднества между домами жениха и невесты происходили постоянные
перемещения: при сватовстве, “глядении” невестиной родней хозяйства жениха, рукобитье и
самой свадьбе. Ритуально это пространство воспринималось как путь из мира в антимир,
каждый из которых имел свой центр (красный угол , печь) и серию кругов (дом, двор,
деревня, поле). Путь от одного дома к другому состоял в последовательном пересечении
границ этих кругов (двери, ворота, околица). При этом все, что оказывалось впереди, даже
порог своего дома, воспринималось как “чужое” и для его преодоления и превращения в
“свое” требовались специальные обряды. Самым последним рубежом был стол, через него
сватами совершалось рукобитие – окончательное снятие исходного противостояния. При всех
предсвадебных передвижениях пути туда и обратно не должны совпадать, так же как нельзя
вернуться той же дорогой из мира иного. По древним представлениям вход в мир иной