Упрощенная HTML-версия
такое мог написать Максим Горький, который не знал университетской жизни, поэтому
читатель не мог заглянуть в студенческие аудитории университета вместе с Климом
Самгиным, ибо такого проникновенного знания студенческого бытия и профессорских
переживаний у писателя не было, а будучи реалистом он не вставлял подобные сцены в
свой роман.
И ещё два абзаца, которые могут заставить задуматься тех, кто когда-то блистал за
кафедрой, но шли годы и многое меняли.
«Это было прежде. Теперь же на лекциях я испытываю одно только мучение. Не
проходит и получаса, как я начинаю чувствовать непобедимую слабость в ногах и в
плечах; сажусь в кресло, но сидя читать я не привык; через минуту поднимаюсь,
продолжаю стоя, потом опять сажусь. Во рту сохнет, голос сипнет, голова кружится…
Чтобы скрыть от слушателей своё состояние, я то и дело пью воду, кашляю, часто
сморкаюсь, точно мне мешает насморк, говорю невпопад каламбуры и в конце концов
объявляю перерыв раньше, чем следует. Но главным образом мне стыдно.
Мои совесть и ум говорят мне, что самое лучшее, что я мог бы теперь сделать, - это
прочесть мальчикам прощальную лекцию, сказать им последнее слово, благословить их и
уступить своё место человеку, который моложе и сильнее меня. Но пусть судит меня бог,
у меня не хватает мужества поступить по совести» (49).
При чтении лекции нет мелочей: одежда лектора, его голос, размеренность движений
согласуется с содержанием лекции, но самое главное – видеть каждого в аудитории и
обращаться персонально к каждому, как к единственному слушателю.
Вспоминаются лекции профессора А.Б. Гиллерсона. Он читал обычно из всего курса
акушерства и гинекологии всего четыре лекции, посвященные сложнейшей теме –
эндокринной регуляции овариально-менструального цикла. К этой теме слушатели были
уже подготовлены большим циклом лекций, которые читались профессором Л.А.
Соловьевой. Она была эмоциональной, живой, обладала юмором, давала передышку,
занимая паузу каким-либо отступлением от основной темы лекции, но не уводила
студентов из области акушерства. Она жила вместе с аудиторией, переживала заново
материал лекции, и мы высоко её ценили за это мастерство. Иным был на кафедре А.Б.
Гиллерсон. Он для нас был парадным авторитетом. Говорил медленно, тихо, и тишина
стояла в зале непривычная, если сравнивать с лекциями Л.А. Соловьевой. Александр
Борисович в зал не смотрел: опускал свой взгляд в пол, затем закрывал глаза, медленно
поднимал голову и вновь открывал глаза только тогда, когда они упирались своим взором
в потолок, высоко над студенческими головами. Продолжал читать, и вновь его глаза
медленно закрывались, и он также степенно переводил свой взор на уровень собственных
туфель. Но какие это были лекции! Я имею в виду содержание. Прошло более тридцати
лет, а лекции не устарели, не устарела идеология материала.
Профессор А.Б. Гиллерсон в Омск «приехал» из столицы, где работал в знаменитой
Кремлёвке. Был 1948 год, и кто-то из истинных доброжелателей дал добрый совет уехать
из Москвы. Семья осталась в столице, профессор - на периферии. На многие годы повезло
студентам Омского медицинского института, и память о нем сохранилась на долгие годы.
А.Б. Гиллерсон продолжал работать до глубокой старости в Омске. К сожалению, жизнь
его оборвалась трагически: по дороге в клинику машина, в которой он ехал, попала в
дорожную катастрофу, профессор получил смертельные травмы, от которых вскоре и
скончался.
Завладеть вниманием аудитории дело очень сложное, особенно если речь идет о
первых лекциях. Не помню, но кто-то из великих сказал, что первой задачей для лектора
на первой лекции – понравиться аудитории. Все остальные задачи будут решаться с тем
или иным успехом позднее.
Не один десяток лекторов проходит через жизнь студента. Одни запоминаются
содержанием учебного материала, другие – формой его изложения, третьи – красотой
голоса, красивым галстуком, белоснежным халатом…