Упрощенная HTML-версия
традициями, обычаями и обрядами, нравственными установками и творческим своеобразием,
сопровождающийся некритическим восприятием иных культурных ценностей и
идеологических конструкций. Нигилизм к отечественной духовности, высокомерно-
презрительное отношение к национальному опыту порождает идеологическую агрессивность
и нравственную анемию. Народ перестаёт рассматриваться как самостоятельное
историческое сообщество людей со своими нуждами, трудами и заботами. Он утрачивает
свою естественную плоть и самостоятельную ценность. Ему отводится жертвенная роль
средства претворения в жизнь теоретических умозаключений, оторванных от реальной жизни
схем интеллектуальных люмпенов.
Условия постоянной нищеты, бесправное положение, низкий уровень образования и
культуры, многовековая практика внеэкономического принуждения, многочисленные войны
и социальные потрясения подрывали жизненные силы народа, способствовали
формированию у значительной части населения России люмпенского сознания. Его сущность
в своих произведениях Ф.И.Достоевский во множестве убедительно отобразил в
разнообразных ликах «подполья». Его герои глубоко несчастны, материально не обеспечены,
обострённо переживают и злорадно пестуют в себе чувство мести и обиды, бунтуют и
отказываются принять Добро как таковое. Герой «Записок из подполья» прямо грозится его
разрушить и не верит, что если бы человек узнал все свои нормальные интересы, то «тотчас
же перестал бы делать пакости, тотчас же стал бы добрым и благородным». 1 Понимая злую
суть своих поступков, он заявляет, что продолжит делать зло – и совершает его, глумясь над
человеческим достоинством несчастной проститутки Лизы.
К таким героям «подполья» относится и Родион Раскольников («Преступление и
наказание»), этот ходатай с топором по делам бедняков, который оказывается способен не
только к уголовному преступлению – убийству, но и присваивает себе «право иметь»
переступить принятые в обществе социальные и нравственные нормы. Он даже вынашивает
наполеоновские мечты, которые в пределе означают власть над миром. Это знак
бездуховности, «обезбоженности» защитника бедных. Человек из «подполья» вне его
пределов до поры-до времени «трус» и «раб». Это усиливает в нём презрение, озлобленность
и ненависть к людям, своей стране и всему миру. Свой частный интерес, каким бы мелким он
ни был, оказывается для него главнее всего. Герой «Записок из подполья» прямо заявляет,
что весь свет сейчас же за копейку готов продать. «Свету ли провалиться, - говорит он, - или
вот мне чаю не попить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить». А лакей
Смердяков («Братья Карамазовы») ненавидит весь русский народ, который, по его мнению,
нужно «пороть-с». «Я всю Россию ненавижу»,- признаётся он и очень сожалеет, что в
двенадцатом году нас «не покорили эти самые французы».
Достоевский обнаружил, что бедные люди, страдания которых надрывали его сердце, не
обязательно моральны, что они способны ниспровергать святыни, становиться мучителями и
тиранами. Это понимание отвратило его от социализма, заставило признать, что «зло лежит
глубже, чем думают лекаря - социалисты». Он увидел, что во множестве своём бедняки идут
не за Христом (за ним идут лишь сильные и могучие), а за бесом П. Верховенским («Бесы»),
который готов во имя «равенства»понизить уровень образования, наук и талантов, «уморить
желания», всякого гения «потушить в младенчестве», утвердить «полное послушание,
полную безличность».
Вокруг П. Верховенского вьются бесы помельче, которые, по выражению А.Камю «в
мансарде готовят апокалипсисы». В «подполье» видел Достоевский большую угрозу, когда
поднимется лакей и отринет Россию, её героическое прошлое и её героев, ибо, говоря
словами Гегеля, для лакея нет героя. «И не потому, что герой не есть герой, а потому, что
лакей есть лакей».