108
В старом, обветшалом, продолжавшем спокойно разрушаться
флигеле на Старой Басманной в Москве он устраивал нечто,
напоминающее светский салон, где еще целых двадцать лет Петр
Яковлевич продолжает философствовать, думать вслух, наполо-
вину оставаясь изысканным денди, а наполовину ставши Обло-
мовым.
Высшая Московская знать считает делом чести посетить
«басманного» философа. На прием к нему приезжают министры,
губернаторы, профессоры, графы, князья и, конечно, женщины,
молодые и старые, знатные и дамы полусвета.
Чаадаев очаровывал дам, как и в годы молодые. Он сам о се-
бе говорил, что стал «философом женщин», а его недоброжела-
тель, тот же Н. Языков, назвал Чаадаева «плешивым идолом сла-
бых жён», а известный поэт партизан, герой войны 1812 г. Д. Да-
выдов вторит Языкову:
«Старых барынь духовник,
Маленький аббатик,
Что в гостиных бить привык
В маленький набатик.
#
Все кричат ему привет
С аханьем и писком,
А он важно им ответ:
Dominus Vobiscum!»
(Господь с вами!)
Здесь намек Д. Давыдова на приверженность Чаадаева к ка-
толичеству.
На его «понедельники» съезжалась вся Москва. «Он прини-
мал посетителей, сидя на возвышенном месте, под двумя лавро-
выми деревьями в кадках; справа находился портрет Наполеона,
слева – Байрона, а напротив – его собственный, в виде скованно-
го гения».
Между тем, флигелек разрушался от ветхости, пугая своим
косым видом хозяина и его посетителей. За тридцать лет Чаадаев
ни разу не был за городом. Почти никуда не выходил и сам пи-