Стр. 313 - 2

313
Эмпедоклу, по его словам, открыта тайна мировой загадки; его устами глаголет
«божественная Муза»; он уверен в том, что в его словах содержится истина:
Други, я знаю, что истину те заключают глаголы,
Ныне которые вам я поведаю.
Здесь также встречается его противоречие – желание открыть свои знания людям
и сомнение в том, что они поймут его:
Стоит ли мне говорить, как о деле великом и важном,
Если смог превзойти удрученных напастями смертных?
Сознавая себя «изгнанником богов, скитальцем, яростно внявшим Вражде», он
восклицает:
Горе мне! Чести какой и какого лишившись блаженства,
Свергнутый ныне на землю, средь смертных людей
…………………………………………….обращаюсь!
Плакал я, горько рыдал, непривычную видя обитель!
Будучи телесным и душевным целителем, Эмпедокл своим состраданием и
искренним доброжелательством по отношению к окружающим снискал необычайную
популярность, сохранившуюся на века. Якубанис пишет: «Все же трудно допустить, чтобы в
основе его влияния на массы не лежали более глубокие причины: до того беспримерно это
влияние. Довольно напомнить о предложении Эмпедоклу царского венца гражданами,
которые так недавно ликовали по случаю низвержения тирании, или о том, что, по
свидетельству Диогена Лаэрция, «иконы» Эмпедокла обращались в народе еще в его время,
т.е. в 3 столетии после Рождества Христова! чтобы снискать себе такую любовь и оставить
после себя столь продолжительную память, очевидно, нужно быть не ритором-шарлатаном и
не «площадным крикуном», а чем-то во всяком случае большим. Подвижная, капризная,
увлекающаяся толпа легко попадается на удочку внешнего эффекта, но зато легко с нее и
срывается. Поэтому царить над ней в течение длительного ряда лет одним обманом едва ли
возможно. Все то, что исследователям известно об общественной и благотворительной
деятельности Эмпедокла, вполне подтверждает такой взгляд. Эмпедокл готов был всякому
прийти на помощь, со всяким поделиться своими знаниями, своим искусством, своим
богатством. Он оградил свой родной город от вредных ветров, за что был прозван
Буреукротителем, – спас жителей от моровой язвы, предприняв на собственный счет
сложные инженерные работы; возвратил к жизни мнимоумершую; обуздал с помощью
музыки ярость бесноватого, готового совершить убийство; выдавал замуж согражданок-
бесприданниц, наделяя их приданым из своих средств. Правда, он пользовался за это
всеобщим почетом и поклонением, принимая их с гордым сознанием своих заслуг». И далее:
«Ясно, однако, что истолковывать столь разнообразную деятельность из одного тщеславного
желания популярности было бы ничем не оправдываемой односторонностью как с
логической, так и с этической точки зрения: не следует предполагать низменные мотивы там,
где все гораздо проще и последовательнее объясняется из мотивов более возвышенных».
Язык Старославянское, церковнославянское языкъ обозначало «народ» (отсюда –
«наречие», т.е. народная речь); древнелатинское Lingua имело то же значение, что
закрепилось в названии южной французской провинции Languedoc. В Ветхом и Новом
Заветах для обозначения «народа, не знающего Бога» употреблялось слово язычник. В
древнерусском слово языкъ употреблялось в значении «переводчик», «лазутчик»; к этому
значению относят древнегреческое γλώσσα, γλώττα и ионическое γλάσσα. Если из слова
«язык» вычесть «зык», древнерусское значение которого «звук, тон», что, возможно, связано
со звукоподражанием (авестийское zūti «зов, крик» и древнеиндийское hūtis «зову, звать»),
остается «я»: последняя буква в алфавите (хотя древнерусская традиция возражала: «Да аз