Упрощенная HTML-версия
301
встречается много отступлений. Те же, которые у греков делали первые попытки писать
историю, вроде Кадма милезийского, Акузилая аргивского и других, которых можно было
бы еще назвать, жили намного раньше похода персов против Эллады. Относительно же тех
греков, которые первые начали философствовать о небесных и божественных предметах, как
Ферекид сиросский, Пифагор и Фалес, все единогласно признают, что они были учениками
египтян и халдеев и сами мало писали; их же сочинения греки считают самыми древними, и
то едва верят, чтобы они были написаны ими.
Не безумное ли после этого хвастовство со стороны греков, если они утверждают,
что они одни только знают историю древности и сохранили о ней самое верное и точное
предание? Разве не всякий легко может убедиться из их писателей, что они передавали
события не на основании достоверных сведений, но так, как каждый их рисовал в своем
воображении? Оттого часто и бывает, что они в своих сочинениях друг друга опровергают и
без всякого стеснения одно и то же событие представляют в диаметрально противоположном
виде. С моей стороны было бы излишним усердием, если бы я стал объяснять тем, которые
лучше меня знают, как часто Гелланик противоречит Акузилаю в генеалогиях, как часто
Акузилай поправляет Гезиода или как Эфор в большинстве случаев уличает во лжи
Гелланика, Эфора же – Тимей, Тимея – жившие после него писатели, Геродота же – все.
Тимей, писавший об истории Сицилии, не считал достойным для себя соглашаться с такими
писателями, как Антиох, Филист и Калий; точно как же авторы аттических летописей или
историки аргивские не следовали друг другу в изложении истории Аттики или Аргоса. И что
же говорить о событиях менее важных, касающихся только отдельных городов, если даже в
отношении персидской войны и связанных с нею событий знаменитейшие историки не
согласны между собою. Даже Фукидида некоторые обвиняют в том, что он нередко
уклоняется от истины, хотя он считается лучшим историком своего времени.
Что касается причин этих противоречий, то желающие исследовать их, может
быть, найдут еще многие другие, но я придаю наибольшую силу следующим двум причинам.
Первой и, как мне кажется, самой важной из них является то обстоятельство, что греки с
самого начала не заботились о том, чтобы о происходивших у них событиях велись
публичные записи; и это всем, которые впоследствии хотели что-нибудь написать о
прошлом, давало повод к неточностям и возможность ошибаться. И не только остальные
греки пренебрегали письменным сохранением исторических фактов, но и у афинян, которых
считают автохтонами и ревностными покровителями образования, ничего подобного не
встречается, так как, по собственному их признанию, древнейший письменный памятник у
них составляют уголовные законы Дракона, который жил немного раньше тирана
Пизистрата. Зачем еще упоминать об аркадянах, которые так кичатся своим древним
происхождением? Ведь они и после того времени едва усвоили себе знание письмен.
Благодаря такому отсутствию всяких письменных памятников, которые могли бы
поучать любознательных и обличать лжецов, и произошли те многочисленные разногласия,
которые встречаются между историками. Как вторую причину к этому нужно прибавить
следующее обстоятельство. Те, которые принимались писать, не заботились об истине, хотя
о ней на каждом шагу громко возвещается, а только хотели показать силу красноречия, и чем
кто полагал возможным затмить славу других, к тому он направлял все свои старания. Одни
предпочтительно занимались мифическими вымыслами, другие, гонясь за милостью,
восхваляли города и царей, еще другие старались изображать события или их
повествователей в дурном свете, надеясь таким образом прославиться. Словом – они всегда
делали то, что больше всего идет вразрез с историей. Доказательством исторической правды
служит то, что все об одном и том же историческом событии сообщают и пишут одинаково.
Они же думали, что, чем больше будут отступать от других, тем скорее прослывут самыми
правдивыми историками. В красноречии и умении обращаться со словом мы, надо сознаться,
уступаем греческим писателям, но уж никоим образом не в отношении правдивости древней
истории, в особенности же той, которая касается событий отечественных.