Упрощенная HTML-версия
270
что за ощущением следует удовольствие: «Мы утверждаем, что удовольствие есть начало и
конец блаженной жизни. Мы знаем, что оно первое и природное благо. Оно есть исходный
пункт для всякого выбора или избежания; на нем основываемся мы, когда судим о всяком
благе при помощи душевного возбуждения (
tōi pathei
), как бы при помощи душевного
возбуждения».
Pathos
здесь «чувственное возбуждение души». Удовольствие, по Эпикуру,
является подлинным содержанием добродетели: «Прекрасное, добродетель и т.п.
заслуживают почитания только в том случае, если это доставляет удовольствие, и если не
доставляет, то с ним нужно проститься»; «Самой добродетели недостаточно для блаженной
жизни, потому что блаженства достигает удовольствие, вытекающее из добродетели, а не
сама добродетель»; «Из-за удовольствия принимаются и добродетели, а не ради самих себя,
как и медицина используется для здоровья». И еще: «Если у человека отнять чувства, то не
остается ничего». Целью счастливой жизни, по Эпикуру, являются здоровье тела и
безмятежность души, а это достигается устранением телесных страданий и душевных тревог:
«Так как удовольствие есть первое и прирожденное нам благо, то поэтому мы выбираем не
всякое удовольствие, но иногда обходим многие удовольствия, когда за ними следует для
нас бόльшая неприятность; также мы считаем многие страдания лучше удовольствия, когда
приходит для нас большее удовольствие, после того как мы вытерпим страдание в течение
долгого времени. Таким образом, всякое удовольствие, по естественному родству с нами,
есть благо, но не всякое удовольствие следует избирать, равно как и страдание всякое есть
зло, но не всякого страдания следует избегать» (Цитаты приведены по А.Ф. Лосеву «История
античной эстетики» Ранний эллинизм с. 221).
А.Ф. Лосев считает, что эпикурейство, как и стоицизм, в последующие времена
подверглось опошлению. И первая пошлость – это сведение эпикурейства на проповедь
ординарно-животных, чувственных наслаждений. Действительно, эпикурейство исходит из
чувственных начал, но они лишь выступают как необходимый материал для познания.
С точки зрения Эпикура, знание может и начинается с чувственного опыта, но
наука о знании начинается с анализа слов и с установления точной терминологии. А.Ф.
Лосев приводит выдержку из письма Эпикура к Геродоту: «Прежде всего, Геродот, следует
уразуметь понятия, лежащие в основе слов (основные значения слов), для того чтобы, сводя
к ним наши мнения, вопросы, недоумения, мы могли обсуждать их, и чтобы у нас, при
бесконечных объяснениях, не оставалось все нерешенным, или чтобы мы не имели пустые
слова. И в самом деле, необходимо, чтобы при каждом слове было видно его первое значение
(
ennoēma
) и чтобы оно не нуждалось еще в объяснении, если мы действительно хотим иметь
основу, к которой могли бы сводить изыскание, недоумение, мнение». Чистое и никак не
обработанное чувственное ощущение не может являться предметом человеческого знания. А
чтобы стать таковым, оно должно быть лишено своей сплошной текучести, т.е. сама
текучесть должна предстать в расчлененном виде. Эта расчлененность возникает тогда, когда
удается фиксировать отдельные вещи как таковые в их различии между собой и во
взаимодействии. При этом обнаруживается некая целость, которая объединяет те или иные
свойства. При этом Эпикур формулирует четыре неправильных подхода к формам и
свойствам вещей, которые необходимо отбросить: 1) каждое свойство вещи нельзя
трактовать как самостоятельную субстанцию; иначе вещь распадается на множество разных
вещей, не имеющих друг к другу никакого отношения; 2) нельзя говорить об этих свойствах
того, что они не существуют; они не существуют как отдельные и самостоятельные
субстанции; их существование обусловлено существованием самой вещи; 3) отношение
свойств вещи к самой вещи не есть отношение чего-то бестелесного к чему-то телесному,
поскольку все свойства вещи телесны так же, как и сама вещь; 4) нельзя думать, что перед
нами только вещь как целое и только свойства как разные части этого целого; т.е. речь идет
не просто о соотношении целого и его частей, а о смысловом содержании этого
соотношения, о его познавательной ценности, о потенциально наличной осмысленности. То,
что вещь существует и имеет части и что вещи и ее части соотносятся фактически, причинно,