Упрощенная HTML-версия
120
практические врачи и нуждающиеся в их помощи люди. Если заданное требование не
выполняется, термин не пропускает его через себя – цель системы (профилактика и лечение)
не достигается. Термин как ограничение, таким образом, играет роль согласования
функционирования медицины, выраженной в системе терминов, с целями (и потребностями)
потребителя.
Определение функционирования системы связано с понятием «проблемная
ситуация». Она возникает, если имеется различие между необходимым (желаемым) выходом
и существующей ситуацией, которая выдвигает проблему (греч. «задача, задание, вопрос»),
требующую разрешения ради сохранения жизни и здоровья человека. Если этого различия
врач не усматривает, то для него тогда не существует проблемы и он делает то, что
предписано учебниками, не вдумываясь в причины установления того или иного термина,
использованного для обозначения какого-либо признака или состояния, в его смысл, лишь
используя выработанные когда-то алгоритмы подхода к лечению какого-либо заболевания.
Врач-исследователь же пытается решить стоящую перед ним проблему, т.е. скорректировать
старую систему. Так, например, произошло с А. Везалием, исправившим ошибки Галена в
области анатомии человека (см. Везалий).
Здесь необходимо учитывать, что всякое медицинское выражение, связанное с
целевой функцией медицинской системы, творится духом врача-исследователя, который
мысленно открывает скрытые в термине элементы из священного пространства, доступные
для познания, облекая их в словесно-образное представление и дает их научное описание.
Таким образом, медицинский термин действительно концентрирует в себе некоторое сжатое
описание реальности, той или другой, ибо и клинические состояния и признаки тоже
своеобразная реальность. Областью таких выражений является номенклатура, под которой
разумеют «совокупность названий видов». Непосвященному в классификаторную систему
такая совокупность названий представляется, возможно, ненужным багажом древних
культур, тогда как на самом деле каждый существующий термин – это результат процесса
внимательнейшего вглядывания, познание тесносплоченных и устойчивых переплетений
многих признаков и понимание, как именно соотносятся эти комплексы к разным другим
того же порядка. Такой термин есть сжатая в одно слово, простое или сложное, формула
изучаемого объекта, заслуживающая того, чтобы каждый новый исследователь в
медицинской науке остановился мыслию на нем и, возможно, обнаружил новый, не
открытый еще другим элемент, ставший доступным ему в результате пытливой деятельности
разума. Недаром Библия проявлением разума первого человека, как бы доказательством его
божественного образа и подобия, а потому его выделенности из ряда всех тварей земных,
выставляет способность человека к наименованию: «Господь Бог образовал из земли всех
животных полевых и всех птиц небесных, и привел их к человеку, чтобы видеть, как он
назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек
человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым» (Быт. 2:19-20).
Поэтому, вероятно, те исследователи, которые словесно отграничивали
пространство медицины от общей области знаний, имели достаточный для своего времени
диапазон знаний природы явлений. При этом разносторонность их знаний не препятствовала,
а, наоборот, способствовала глубине мышления и питала неисчерпаемую жажду познаний,
стремлений объяснить мир как целое и по аналогии – человека (макрокосм и микрокосм).
Однако, по мере того как наука расчленялась на все новые и новые отдельные дисциплины,
отсекающие «лишние» связи, тем выше оказывалась вероятность замедления прогресса всей
науки вследствие утраты необходимого обобщения. Этому явлению все же противостояла
широта взглядов врачей-исследователей, их эрудированность в различных областях,
сопряженная со способностями к анализу разносторонних явлений, их синтезу, которые,
несмотря на внешние различия, имеют одну внутреннюю природу. Это позволяло им
ориентироваться в сложных ситуациях, прокладывая дорогу идущим за ними.