Упрощенная HTML-версия
Как видим, в легендарно-историческом жанре допускались элементы реалистичности, здесь
чаще замечались разные отступления от канона. Некоторые сюжеты превращались в подобие
исторической картины (например, московская и новгородская иконы с изображением конных Бориса
и Глеба).
В XIV-XV вв. слабел интерес к исторической конкретности и усиливался к сфере идеального, а
отсюда – к символике, отвлечённости. Так, в иконе Андрея Рублёва «Троица» было дано совершенно
новое, сложное понимание и художественное воплощение догмата триединства Бога, что, по
существу, выводило образ из легендарно-исторического жанра в символико-философский.
Символико-догматический жанр предназначался для иллюстрации христианских догматов:
образы «Евхаристия»[22], «Вознесение» и другие. Изображение в данном случае отражало не
реальность, а идеальное. Например, Христос в куполе представлялся как Вседержитель
(Пантократор) – олицетворение идеи Троицы. Монументальная Оранта в апсиде – не просто
Богоматерь, а защитница людей, «Нерушимая стена». Композиции выстраивались в идеальные
символические схемы без исторического фона. Их отличала вневременность и
внепространственность, символическое иносказание, иррациональность, симметричность,
зеркальность. Так, в сцене «Евхаристия», символизирующей таинство претворения хлеба и вина в
тело и кровь Христову, то есть крестную жертву Христа, в центре помещены две «зеркальные»
фигуры Иисуса: слева преподающего хлеб шести апостолам во главе с Петром, а справа –
преподающего вино другой группе апостолов во главе с Павлом. Симметричность воплощала идею
торжества, что вполне соответствовало особому духу ритуала причащения.
Как известно, церковные догмы не подлежали пересмотру, но менялась психология и
мировоззрение людей. Жизнь вносила свои коррективы в понимание образов святых и их
художественную трактовку. В связи с развитием ересей и необходимостью защиты догмата оТроице,
в XIV в. появилась новая для Руси догматическая композиция, представленная в новгородской иконе
«Отечество». Икона выражала идею триединства Божества, но не в образе трёх ангелов, сидящих за
столом, и не в образе Пантократора, а через соединение в одну композицию Бога Отца (старца),
Христа (юноши) и Святого Духа (голубя). В ней впервые был изображён Бог Отец в виде
седовласого старца в белых одеждах – чрезвычайно смелый шаг, так как ранее церковь запрещала
его антропоморфное представление. «Отечество», а также «Сопрестолие» (XVII в. Отец и Сын сидят
рядом на сопрестолии, а Святой Дух – голубь витает в воздухе между ними, чуть выше голов) – это
варианты Новозаветной Троицы, свидетельствовавшие о падении богословской глубины икон.
Стремление сделать догмат «понятным», согласовать его с привычными представлениями вместо
символических образов трёх ангелов, приводило к отходу от учения о единосущности трёх Лиц
(человек и голубь не единосущны) и других логических свойств троичности[23].
Усиливалась отвлечённость в написании Спаса Нерукотворного. Иконы XIII-XIV вв. рисовали
местный идеал времён татарского ига, наделённый чертами интимности и народности. Но в ХV в.,
после возвышения Москвы и подъёма общерусской культуры, образ Спаса воображали более
всеобъемлющим, общезначимым. Идеал прекрасного расширился, вобрал в себя больше конкретных
черт.
Деисусный жанр соединял идеи грядущего Страшного суда и заступничества за род
христианский, церемонию вечного моления святых и надежду на спасение людей. К Христу,
находившемуся в центре композиции, справа и слева обращались ряды склонённых фигур
Богоматери, Иоанна Предтечи, ангелов и святых. Каждая молящаяся фигура изображалась
изолированно от других, что подчёркивало их состояние самоуглублённости. Через лики образам
придавался драматизм. С XIV в. фигуры исполнялись всё с большей психологической
индивидуализацией, стали объединяться в группы и, наконец, были сплочены А.Рублёвым в
непрерывный ряд. Тема деисуса получила в древнерусском искусстве большое развитие. Если в XI в.
с ней связывались надежды страдавшего от феодального гнёта народа на заступничество Богоматери
и Предтечи за их нужды, то в XV в. выражались идеи подзащитности человека, равенства в общем
предстоянии и идея централизации.
Персональный жанр имел единолично-моленный характер. Это были либо моленные иконы,
либо персонально-догматические изображения в храме (Спаситель в куполе, святые на столбах и
т.д.) Они представляли идеальный надмирный лик божества или святого, взятый вне всякого
действия, вне времени и пространства. Фигуры (одна или несколько) изображались, главным
образом, фронтально на абстрактном фоне, замкнутыми в себе. Они торжественно-величественны,