Упрощенная HTML-версия
39
физическом отделении Академии наук, чтобы все носило открытый характер. За
три дня до заседания кто-то из начальства позвонил в институт и дал указание
снять с повестки генетические доклады как «не соответствующие постановлению
сессии ВАСХНИЛ». Этот
кто-то
добивался самого П.Л. Капицы, но не добился и
вынужден был передать сие референту. Выслушав референта, Капица спокойно
сказал, что постановление ВАСХНИЛ не может касаться Института физических
проблем. На следующий день звонок повторился. На сей раз голос в трубке звучал
категорично, сослался на указание Н.С. Хрущева. Тогда Капица решил выяснить
положение у самого Хрущева.
Итак, Капица позвонил Хрущеву, его соединили. Он спросил: правда ли, что
Хрущев запретил семинар? Ничего подобного! Известно ли Хрущеву о звонке в
институт? В ответ получил заверение, что ему, Хрущеву, ничего неизвестно, что,
если бы было надо, он сам позвонил бы Капице и что программа семинаров – их
внутреннее дело и зависит только от П.Л. Капицы» (Гранин Д.А. Зубр. М., 1988, с.
173–174).
* * *
После августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года первые две критические
статьи, в которых подвергается разносу академик Т. Д. Лысенко, появились в
шестом номере «Ботанического журнала» за 1952 год. Статью «Дарвинизм и новое
учение о виде» написал декан биологического факультета Ленинградского
университета Н.В. Турбин, автор второй статьи – «О новом учении Т.Д. Лысенко о
виде» написал Н.Д. Иванов. Как пишет В.Я. Александров, « … оба они обвиняли
Лысенко в полной несостоятельности его критики дарвинизма, указывали
противоречия со взглядами Мичурина и категорически отвергали приводимые
Лысенко и его сотрудниками данные по скачкообразному нарождению одного вида
в недрах другого».
Такая критика Лысенко при жизни Сталина возможна была только с
позволения самого Сталина. В.Я. Александров приводит рассказ Н.В. Турбина. «В
начале 1952 года на заседании редколлегии «Ботанического журнала», в состав
которой входил Турбин, рассматривался вопрос о присланной в журнал рукописи
Н.Д. Иванова. Фамилию автора биологи до этих пор не знали. Выяснилось, что он
зять М.И. Калинина, генерал, как-то связан с лесоведением и работает в аппарате
АН СССР. Статью Иванова редколлегия признала в профессиональном отношении
слабоватой, но главный редактор журнала академик В.Н. Сукачев настаивал на
том, что «Ботанический журнал» должен отреагировать на антидарвиновское
учение Лысенко о виде. Решено было статью опубликовать, но поместить в том же
номере ещё одну на ту же тему, но профессионально более высокого качества.
Сукачев предложил написать её Турбину, на что он согласился и вскоре
представил свою рукопись. Это было очень смелое предприятие, но почти без
шансов на осуществление. И действительно, как и следовало ожидать, цензура эти
статьи не пропустила. Тогда Турбин послал секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову
письмо, в котором сообщал, что теория видообразования Лысенко роняет престиж
советской науки и просил снять запрет на публикацию критических статей. Вскоре
первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) Ф.Р. Козлов сообщил, что
рукопись Турбина была просмотрена Сталиным, и вождь сказал, что у него
впечатление, что в этом вопросе Лысенко ошибается и надо его поправить. Прошел
также слух, вероятно обоснованный, что до Сталина дошла одна из
многочисленных жалоб на Лысенко, по поводу которой он подал реплику:
«…товарища Лысенко нужно научить уважать критику». Возможно, расправа
Сталина с Лысенко была бы ускорена, если бы «Ботанический журнал» пожелал и
смог напечатать присланную Лепешинской рукопись, содержащую фразу:
«Лысенко – это Сталин в биологии». Так что весьма вероятно, если бы Сталин