Упрощенная HTML-версия
32
опоэтизированное и драматизированное описание широко известного древнего обычая
вкушения хлеба и вина.
Однако многие идеи не имели прямых соответствий в языческих представлениях о мире:
ожидание Мессии и его вторичного прихода, самопожертвование во искупление
человеческих грехов, всеобщее воскресение мертвых, линейное время. Народный уклад
постепенно вносил коррективы в каноны официальной религии. К примеру, житейское
сознание воспринимало события “священной истории” вовсе не линейно, а через
возвращающийся цикл постов и праздников, соотнесенный с циклом крестьянских работ
(“Борис и Глеб сеют хлеб”, “Илия-пророк на поле копны считает”).
При переводе языков было очень важно установить соответствия между старыми и новыми
персонажами. Такому “переводу” и был подвергнут языческий пантеон. Фигуры верхних
уровней иерархии совпали в новой модели с христианской “верхушкой”: божественным
семейством, ангелами, святыми...
17
Так, образ св. Георгия наложился как на Перуна-
Громовержца, победителя змея, так и на Ярилу, умирающего и воскресающего бога.
Двойственность получил и пророк Илья, отождествленный с Перуном и Велесом и, таким
образом, связанный с небом и землей. Функции Велеса приняли также св. Николай, Власий и
Василий. Богородица и особенно Параскева-Пятница и Анастасия заменили, вероятно,
Мокошь. Некоторые святые получили множественные свойства, как Козьма и Демьян –
покровители охоты, книжной науки, письменности и каллиграфии. Другие приобрели
узкоспециальные функции: Антипа – зубной целитель, Сисиний, Пафнутий и Марой
помогают от лихорадки и т.д. Христос – самая сакральная фигура, может выступать в роли
защитника и покровителя почти всех сфер жизни. Многозначна и роль архангелов.
Низшие духи не получили христианских соответствий, а были все причислены к “нечистой
силе”.
Таким образом, народное сознание разделило сферы влияния в новом мире между
христианством и язычеством, причем, чем менее сакральной была сфера, тем прочнее
сохранялась традиция.
Итак, в русской духовной культуре рядом с нововведениями продолжала жить глубокая
древность, что ярко проявлялось в синтезе обрядовых действий. Так было не только в
средневековье, но и в Новое время, когда в отечественный быт стало проникать
западничество. Из Германии, например, пришел обычай наряжать елку на Новый год,
зародившийся там в XVI в. У немцев ель отождествлялась с Мировым деревом и была особо
почитаемой. По указу Петра I с 1700 г. елками стали украшать улицы столицы, но только в
40-х годах XIX в. они появились в городских домах и при этом связывались с Рождеством.
Причем, если немцы устанавливали небольшое деревце на столе в углу комнаты, то русские
ставили высокую и густую ель на полу посередине залы, делая ее центром торжества. В
конце XIX в. появились и хорошо известные нам Дед Мороз и Снегурочка. Дед Мороз
соединил в себе черты Санта Клауса, русского фольклорного Мороза и св. Николая, а
Снегурочка – западных зимних женских персонажей (св. Екатерины, св. Люции и др.) и
русской сказочной Снегурки. Однако крестьяне тогда не приняли елку. Настороженно к ней
относилась и церковь, видевшая в новом обычае проявление язычества. А партийно-
советское руководство заподозрило в ней “поповское” влияние и в 1929 г. вместе со всеми
церковными праздниками елка была отменена как атрибут Рождества. Вновь она вошла в
нашу жизнь со встречей 1936 г., но теперь как новогодняя, советская, с пятиконечной звездой
на верхушке.
Еще один пример проникновения европеизма – дворянская свадьба, которая представляла
собой своеобразную смесь элементов народного обряда, церковных нормативов и новых
17
Юдин А.В. Указ.соч.-. С. 117-123.