Упрощенная HTML-версия
– Да-да, девочки! – строго повторил Лукьяненко, заметив нашу реакцию, – Не Бог, а нервная
система!
И спорить с человеком, рядом с которым и Павлов не казался уж столь пожилым, было
бессмысленно.
И вот мы снова на первом курсе. Испуганные и взволнованные, в непривычных белых
халатах, сидим на первом занятии первого сентября. Это занятие по анатомии, и мы находимся в
просторном зале на третьем этаже патолого-анатомического корпуса, Вячеслав Александрович
Батухтин начинает нам что-то рассказывать, одну за другой поднимая с подноса пожелтевшие
человеческие кости…
Можно ли было в тот момент представить, что когда-нибудь мы будем на шестом курсе? Да
ни за что! Ну, на третьем. Ну, может, на четвёртом. Но чтобы на шестом! Как альпинист, стоящий у
подножия огромной горы, не знает, что ждёт его на вершине, и каков будет этот путь. Но вот мы
оглядываемся назад с высоты, и вся наша дорога длиною в шесть лет – как на ладони. И грустно
становится выпускнику. Неизмеримо грустно.
Всё говорит о скоротечности времени. На кафедрах, где мы занимались, хранивших
атмосферу старины и традиций, сделан евроремонт; любимые преподаватели ушли из академии –
кто-то на пенсию, кто-то по другим причинам, – и больше некому преподать настоящий урок юным
студентам. Даже в библиотеке ощущается этот неумолимый ход времени. Наши читательские
билеты в виде книжечек с зелёной обложкой – у кого ещё теперь такие? Все младшекурсники
обеспечены специальными карточками, и с удивлением смотрят на этакий устаревший потрёпанный
документ, который ты гордо кладёшь перед библиотекаршей.
Горькая участь постигла с нашим уходом военную кафедру. Мы стали последними, кого она
выпустила офицерами запаса. Раньше, приходя туда, казалось, что попадаешь в музей воинской
славы: повсюду знамёна, снаряды, фотографии героев и плакаты, изображающие вооружение стран
NATO. К преподавателям можно было обращаться не по имени отчеству, а по званию. Теперь же
кафедра безоговорочно капитулировала. Сворачивая знамёна, сдавая позиции, она оставляет все
свои площади. А мы, её последние бойцы, уходим из этих стен.
Но вот уже последние слёзы пролиты на зачётку, и с ней, служившей верой и правдой
столько лет, пора проститься. Гос. экзамены сданы, и настроение такое, что хочется расцеловать
своего злейшего врага, пуститься в припрыжку по винтовой лестнице главного корпуса, распевая во
всё горло абсолютно несовременную песню. А потом, не смотря на тридцатиградусную жару, сесть
с бутылкой пива прямо напротив родной alma mater. И пусть милиционеры вежливо просят убрать
спиртное – словно вместе с нами ждали этот день столько лет. Пусть возмущаются прохожие, а
студенты-первокурсники принимают за своих ровесников. Ведь разве можно предположить, что мы
выпускники? Верим ли мы сами в это?
А когда под ладонью ты ощутишь слегка шероховатую поверхность обложки своего
диплома, бардового или синего цвета, – какая разница! На что будет похоже это ощущение? И
невольно подумаешь, а конец ли это пути или только начало? Долгого пути. Новая высота, с
которой пройденное расстояние покажется лишь маленьким отрезком. А в конце иные экзамены и
иной Экзаменатор. Как мы сдадим их? Будет зависеть только от нас.
1–25. 06.2007
Михаил КЕСЛЕР
Они бежали по ночному городу, похожие на два маленьких шарика, путавшихся под
туфлями редко встречающихся прохожих:
– Только бы успеть, – твердил один, самый чёрный и мохнатый из них двоих, крутя на бегу
чёрным чемоданом где-то у себя за спиной, – мне же нужно начинать сегодня первым!!!!
– Ой!!! Не успеваем!!! Блин!!! Почему нас так поздно выпустили??? – промямлил на бегу
розовый. Он сегодня был как обычно весь пушистый.
– Ты всё взял??? – косясь на него спросил мохнатый, перепрыгивая через пустую бутылку
из-под пива.
– Вроде да!!? – обеспокоился розовый и стал на бегу проверять содержимое своей ярко-
цветастой сумки с бирюльками. – Так! Вот фотокарточки денег, фотокарточка славы, фотография её