Упрощенная HTML-версия
Например, лекцию по соединительной ткани я начинаю цитатой Владимира Солоухина.
Он, говоря о стихосложении, выделяет в стихотворении «яркий образ» и «мертвую зону»,
состоящую из ослабленных, малозначащих, проходных, связующих, «вроде
соединительной ткани». Затем постепенно раскрываю значимость соединительной ткани в
защитной функции организма, участие её клеточных элементов в воспалительной реакции
и в конце лекции ещё раз обращаю внимание студентов на «неуважительную»
характеристику, данную В. Солоухиным, мастером своего дела в литературе, но
дилетантом в гистологии. Соединительная ткань в глазах студентов приобретает большую
значимость и «уважение» и интерес к ней со стороны студентов возрастает.
«Что такое эмоция, это понятно. То настроение, которое должно пройти через всю
лекцию. Вы знаете, что в прошлое время полагалось, чтобы в третьем действии была
максимальная эмоция, центральное действие. Так построены драмы Шиллера… Если
продумать каждую лекцию, то в каждой лекции можно найти эмоциональную кривую и,
базируясь на этой эмоциональной кривой, строить всё чтение данной лекции» (34).
Я располагаю набором указок, которые были мне подарены студентами в разное время.
Обычно студенты привыкают видеть в моих руках изящную указку из оргстекла. Но одну
указку я использую только раз в году, когда читаю лекцию о гистофизиологии
надпочечников, выбросе в кровь катехоламинов, как адаптивных гормонов, и той реакции,
которую они вызывают. Когда появляюсь с необычной указкой в аудиторию,
предупреждаю, что принесенное «ружье» по замыслу режиссера может выстрелить во
втором акте. Вот и использую это «ружье» для резкого удара по столу. Студенты
вздрогнут, оживятся, а я выжидаю несколько секунд и спокойно объясняю
физиологический эффект адреналина и норадреналина на органы, обеспечивающие
адаптивную реакцию.
Кто помнит доцента кафедры факультетской хирургии А.И. Коцерова, тот знает его как
эмоционального человека. Однажды на лекции по патологии прямой кишки он говорил о
пальцевом исследовании в поликлинических условиях с целью ранней диагностики рака
прямой кишки. И вдруг на задних рядах, так называемой галерке, появился шумок и смех.
На это последовала немедленная тирада лектора: «Я бы сейчас вот этот графин запустил в
тех, кто меня не слушает, а потом из-за лени не проведет пальцевого исследования и
пропустит рак». Последовали и более крепкие выражения, но эффект запоминания
«пальцевого исследования» был настолько высок, что запомнился всем.
По преданиям великий Жуковский имел в своем педагогическом арсенале для
привлечения внимания слушателей ряд приёмов: рассыпал конспекты, делал ошибку, а
потом, исправляя её, акцентировал внимание студентов, что служило дополнительным
фактором для запоминания.
«Чтобы дать отдохнуть студентам во время длинных, скучных выкладок, можно
применить такой приём. Вы делаете паузу и спрашиваете: «А что вы, между прочим,
знаете о Лагранже?… И рассказываете биографию Лагранжа». Так пишет А.П. Минаков.
Или рассказать аудитории о Карле Максимовиче Бэре. «Кто такой Бэр? Какое место
принадлежит ему в истории научной мысли? Наряду с кем он может и должен быть
поставлен?» - пишет о К.М. Бэре академик В.И. Вернадский - «Достаточно назвать эти
имена равных ему биологов его столетия. Это – Ламарк, Кювье, Дарвин, а имена более
старые: Аристотель, Гарвей, Реди. …Три человека сейчас выдвигаются из прошлого, из
блестящей плеяды творческих умов, проходивших через неё в течение двухсот лет
(академии наук), - Михаил Васильевич Ломоносов, Леонард Эйлер и Карл Максимович
Бэр (3).
К.М. Бэр сделал важное открытие, завершившее многовековую работу
естествоиспытателей, - он открыл яйцевую клетку млекопитающих. Его главная основная
заслуга – создание нового отдела знания: эмбриология позвоночных животных; один из
его последователей – Александр Онуфриевич Ковалевский довершил эту работу
созданием эмбриологии беспозвоночных.