Упрощенная HTML-версия
7
нове истинной религиозности. В этом смысле, и только в
этом, я причисляю себя к людям глубоко религиозным…
Мне достаточно созерцать тайну сознательной жизни,
которая увековечивает себя в вечности, размышлять о чудес-
ном строении Вселенной, которую мы можем смутно разгля-
деть, и попытаться смиренно понять хотя бы ничтожную
часть интеллекта, проявляющегося в природе.
Моя религия заключается в смиренном восхищении ясным
высшим духом, проявляющимся в тех мелочах, которые мы
можем осознать нашими слабыми умами. Эта глубокая эмо-
циональная убеждённость в присутствии высшей разумной
силы, которая проявляется в непознаваемой Вселенной, и
представляет мою идею о Боге».
Как тесно величайшим мыслям в этой длинной цитате! Какая
концентрация интеллекта и какая сверкающая искренность само-
оценки! Какой беспощадный вердикт идеологизированному
невежеству и какой гимн незашоренной творческой индивиду-
альности! А какая щедрость бескорыстной учёной мысли, может
быть, самого доброго человека Земли для всех землян, обо всём,
на все времена!
Теперь можно продолжить наш частный разговор о мистике
уже после столь всеобъемлющей цитаты из наследия Эйншнейна,
хотя она, эта цитата, располагает скорее к длительной остановке,
чем к продолжению. Выходит, есть минимум две мистики: одна
живёт до разгадки явления, другой уготовано прекрасное, восхо-
дящее к Богу бессмертие. Великий Нильс Бор (1885-1962) любил
повторять студентам:
«Мы никогда не узнаем, например, каким
образом какая-то группа клеток (нейронов) головного мозга
способна знать о своём существовании».
П
РОЗРЕНИЕ ПОДСЛЕПОВАТОГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Да, было не такое уж далёкое время, когда заразные болезни
воспринимались только мистически и даже с покорностью как
наказание, расплата за грехи, которых у людей всегда было до-
статочно. Но беспокойный разум искал причину – заразное нача-
ло – contagium. Поиски долго не могли увенчаться успехом.
Лишь каких-то 300 лет назад был сделан самый решительный