Упрощенная HTML-версия
многое в сознании автора будущих великих книг радикально изменилось. И свои лучшие
произведения он создаёт именно после пребывания на «целебном сибирском воздухе».
Память Фёдора Михайловича Достоевского отмечена двумя памятниками в Омске.
Первый памятник, работы известного мастера по металлу Капралова, установлен в сквере у
здания Академического Театра Драмы. Своей идеологической направленностью он схож со
своими московскими собратьями. В гротескной, аляповатой манере великий русский
писатель явлен омичам то ли в образе бродяги, то ли в виде карикатурного юродивого. В
рваном рубище, опустив трудно узнаваемую голову, стоит христовенький, тяжело опираясь
то ли на крест, сваренный из жестяных ящиков, то ли на вытяжную вентиляцию старого
образца. Признать этот несуразный сварно-металлический предмет за крест трудно, из-за
отсутствия, как минимум двух рогов его. Представленный нам человек неопрятен, явно
нездоров физически, психический статус его неясен. Похоже он в глубокой депрессии.
Этот сварно-металлический шедевр омского кумироделания напоминает московский
памятник Достоевскому 1918 года, работы С.Д. Меркулова. До 1936 года он стоял на
Цветном Бульваре. Затем был перенесён в сквер у Дома-музея писателя на Божедомке.
Похоже, скульптор хотел изобразить человека, получившего страшный удар в область
солнечного сплетения. Человек пытается устоять на ногах, правда он согнулся пополам из-за
страшной боли и неясным взором пытается рассмотреть происходящее перед ним. Вот такой
«пророк» явлен нам по воле автора. Понятен революционный пафос скульптора, он
изображает писателя, поражённого «мировыми скорбями», которые его чрезмерно и
болезненно привлекали. Его губит обращение к внутреннему миру человека, а не к классовой
борьбе. Он достоин жалости из-за своей ограниченности и нелепости.
В последнем московском памятнике Достоевскому, что стоит, а точнее сидит, у
библиотеки имени Ленина, «удар», полученный писателем от жизненных впечатлений,
обозначен ещё сильнее. Этот «удар» как будто вызвал структурные нарушения в
изображённом человеке, который заметно оплыл, осел и начал плавиться как воск. Очевидно,
так показана расплывчатость личности писателя, его безволие, отсутствие пролетарского
стержня и классового чутья, как сказали бы в недавнем прошлом. Писатель представлен
изрядно подтаявшей снежной бабой. Портретно его можно спутать и с Толстым, и даже с
Тарасом Шевченко.
Тема удара, потрясения пережитым, в изображении писателя, конечно, имеет право на
жизнь. Как, например, в портрете работы Константина Васильева. Верхняя пуговица сюртука
Достоевского, вдавлена в грудь и напоминает шляпку гвоздя, вбитого в область сердца.
Напрашивается сравнение с Прометеем или даже со Спасителем, прибитым ко кресту. Но
этот гвоздь, пронзивший грудь писателя, не погубил его, не парализовал его воли, не лишил
его сил. А наоборот, побудил его действовать решительно и энергично. Как и положено
писателю Достоевский сидит за письменным столом. Расположенные на столе руки, с
полусжатыми в кулаки пальцами, свидетельствуют о спокойной уверенности и силе. Взгляд
внимательный и проницательный, но направленный не прямо в глаза зрителю, а куда-то в
область сердца. Как будто писатель наблюдает у нас, смотрящих на его портрет,
сокровенные движения души. И не очень он рад прочитанному. Перед писателем лист
бумаги. Чистый? Но поскольку нет у него пера и чернильного прибора, значит текст есть.
Просто он невиден нам, грешным и суетным, а доступен лишь избранным – духовидцам. Что
хочет зачитать нам человек евангельского вида, одетый в вицмундир? Последний как бы
говорит нам, что писатель состоит на службе, исполняет должность, на которую его Господь
поставил. Может на бумаге указание, ниспосланное свыше? Повестка на Страшный суд? Или
протокол его наблюдений за беспутной душой человека, метущейся и неспокойной? Не
похоже, что это похвальный лист, выданный нам, грешным и маловерным.
Здесь нет слабого болезненного, пришибленного жизнью человека. Здесь пророк,
истолкователь жизни человеческой. Решительный, почти суровый. Вспоминается
евангельское: «Не мир я вам принёс, но меч».