Упрощенная HTML-версия
(1971), Ташкент (1972). Оппонентом он был жестким, но справедливым. Замечания
носили конкретный характер, но чаще излагались соискателю в виде пожеланий на
последующий период научного творчества.
Оживление научной деятельности на кафедре касалось и студенческого кружка. Под
руководством профессора В.П. Говорова за короткий промежуток времени было
выполнено более 40 студенческих экспериментальных исследований, появились первые
научные студенческие публикации. В этот период и в последующие годы, вплоть до 70-х
годов, основным направлением деятельности кружка являлось изучение лекарственных
растений, содержащих сердечные гликозиды (37).
* * *
ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ УЧИТЕЛЯ (из воспоминаний доцента Г.П. Чернышева):
«Последние дни сентября 2004 года. Ветер срывает с деревьев пожелтевшие листья и они,
кружась, ложатся на аллеи и надгробья Северного кладбища. Вечереет. Мы с женой в
последний раз смотрим на фотографию, поправляем принесенные цветы и медленно идем
к выходу.
Прошло тридцать лет с того дня, как не стало одного из самых дорогих мне людей –
Викентия Павловича Говорова, заведующего кафедрой фармакологии, ректора нашего
института, моего учителя – не только по специальности, но и по жизни. Как найти слова,
которые бы точнее отражали сущность близкого человека?
Выражаясь штампами, он, вне всякого сомнения, был харизматической личностью.
Каждый, кто общался с ним хотя бы в течение короткого времени, подпадал под его
обаяние. В любом обществе, в любой компании он сразу становился центром внимания,
абсолютно не прилагая для этого никаких усилий, не говоря громких фраз, не повышая
голоса.
Выражение аскетичного лица чаще всего строгое, порой кажущееся бесстрастным. И
лишь глаза, заглядывающие прямо в душу собеседника, выдавали незаурядность
личности. А его совершенно необычайный юмор! В самый ответственный момент, давая
важное поручение, он вдруг скажет нечто такое, что совершенно не вяжется ни с
серьезностью момента, ни с его должностью. И только молниеносный, с хитринкой,
взгляд (если, конечно, он тобой замечен и понят) говорит о том, что тебе доверяют. И ты
готов сделать все, чтобы это доверие оправдать.
Рассказывая все это жене, я сам чувствую некоторую казенность моих описаний. Ведь
величина личности раскрывается только в делах, поступках. И я начинаю вспоминать…
Один из обычных дней сентября 1970 года. Я, молодой ассистент кафедры
фармакологии, завершаю практическое занятие со студентами. В учебную комнату
заглядывает секретарь ректора и просит меня зайти к нему. Иду в некотором недоумении:
«Что случилось? Ведь буквально перед самым занятием я виделся с Викентием
Павловичем и получил ряд поручений по кафедре…»
Вхожу в кабинет, Викентий Павлович что-то пишет и молча, не поднимая головы,
подвигает ко мне какую-то бумагу, давая понять, что ее нужно прочесть. Я держу в руках
никогда раньше не виданную телеграмму: поверху – широкая красная полоса и крупными
буквами – ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ. Дальше текст: «Ректорам медицинских и
фармацевтических вузов СССР. Срочно подобрать кандидатуру для работы в качестве
преподавателя-консультанта по нейрофармакологии в одном из университетов
Республики Куба. Об исполнении доложить немедленно. Заместитель министра
здравоохранения СССР Венедиктов».
Викентий Павлович (продолжая писать, не глядя на меня): «Ну, что скажешь? Хочешь
поехать на Кубу поработать?» Я (после долгой паузы, жалобно): «Викентий Павлович!
Ну, причем здесь я? Какой преподаватель-консультант? Какая Куба? Мне всего двадцать
восемь, я прочитал всего две пробных аспирантских лекции! Я понятия не имею, что
такое нейрофармакология! И самое главное - язык!?»