Упрощенная HTML-версия
Но Западно-Сибирский крайком партии вынес решение о необходимости или закрыть
институт, или перевести его на государственный бюджет. Свое решение он направил в
Главпрофобр.
Правление института решило самым энергичным образом бороться против закрытия
института и постараться добыть средства на восстановление здания.
На студенческом собрании, по моему предложению, было решено, что студенты,
разъехавшись на летние каникулы, сделают в уездных, волостных и сельских Советах
доклады о важности существования медицинского института, о постигшем его несчастье и
просят оказать посильную помощь для его восстановления. Решения местных Советов
рекомендовалось направлять в три адреса: медицинскому институту, Главпрофобру и
Сибоно.
Результаты начатой кампании превзошли все ожидания. Решения сельсоветов,
волисполкомов и уездных исполкомов стали поступать в большом количестве. Во всех этих
постановлениях говорилось о недостатке врачей, о необходимости сохранения медицинского
института. Главпрофобр был наводнен этими постановлениями. Я поехал в Москву
хлопотать об отпуске Главпрофобром средств на восстановление здания. В первую очередь
направился к профессору А.И. Некрасову, который был заместителем начальника
Главпрофобра по финансовым вопросам. На мою просьбу об отпуске денег он ответил
отказом, заявив, что у Главпрофобра имеются более важные расходы.
Я заранее заручился поддержкой Казахстана. Для этого ездил на курорт «Боровое», где
отдыхал председатель Казахского Совнаркома, и получил от него не только принципиальное
согласие на поддержку Омского мединститута, но и распоряжение представителю
Казахстана в Москве оказывать институту помощь.
Но другая деталь. В Совнаркоме было принято, что если ведомство, в распоряжении
которого находится учреждение, для которого просят деньги, не поддерживает ходатайства,
то Совнарком отказывал в просьбе, даже не рассматривая дело по существу.
Получалось совсем плохо. Главпрофобр в деньгах отказывает, просить у Совнаркома
отказывается и не хочет поддержать просьбу Казахстана.
Я не знал, что предпринять. Писать в Омск о крушении всех надежд не хотелось. Наконец,
меня осенила одна мысль. Я решил пойти на некоторое нарушение правил канцелярского
делопроизводства. Я отпечатал на машинке от имени Главпрофобра ходатайство в
Совнарком об отпуске 20 тыс. руб. из резервного фонда на восстановление здания Омского
медицинского института, пострадавшего от пожара. На этой бумаге были заготовлены две
подписи: первая – начальника Главпрофобра И.И. Ходоровского и вторая – его заместителя
проф.А.И. Некрасова. По канцелярским правилам первым должен подписать бумагу проф.
Некрасов (он отвечал за ее содержание), а затем его начальство И.И.Ходоровский. Я был
уверен, что Некрасов бумаги не подпишет, следовательно, нужно было сделать так, чтобы
первым подписал Ходоровский. И тогда Некрасов подпишет бумагу, как подчиненный.
Расчеты мои оказались правильными. Сам я к И.И. Ходоровскому не пошел, а попросил зав.
медицинским отделом И.С. Ружейникова дать бумагу на подпись, мотивируя тем, что никак
не могу попасть на прием к Ходоровскому, а оставаться больше в Москве не могу.
Милейший И.С.Ружейников выругал меня за то, что я надоедаю ему мелкими просьбами, но
бумагу взял и получил подпись Ходоровского. К Некрасову я даже не пошел, а передал
бумагу через секретаря. Как я и ожидал, Некрасов подписал бумагу без всяких возражений, а
когда Совнарком решал вопрос об отпуске средств, то он поддержал эту просьбу от имени
Главпрофобра.
26 сентября 1924 года Совнарком отпустил 20 тысяч рублей на восстановление института
и 3 тысячи рублей на оборудование кабинетов.